Первая леди Франции: авторы слуха взломали генеалогическое древо.

Супруга президента Франции Брижит Макрон заявила, что злоумышленники, распространившие ложные слухи о её трансгендерности, изменили данные в её генеалогическом древе в интернете, пишут РИА Новости.

«Сначала я наблюдала за этим издалека, слышала, что говорят, прежде чем я поняла, что они изменили моё генеалогическое древо… И я вдруг оказалась моим братом. И тут речь идёт о генеалогии моих родителей, и это недопустимо», — сказала Макрон в эфире радиостанции RTL France в ответ на просьбу прокомментировать слухи о том, что она мужчина.

Злоумышленники работали над изменением генеалогических данных первой леди на соответствующих сайтах, утверждая, что Брижит Макрон — это на самом деле её брат.

«Если я ничего не сделаю, в то время как я уже четыре года веду борьбу с травлей, то мой голос так и не будет услышан. И мне скажут — вы ничего не делаете… Мне потребовалось 5 с половиной дней с адвокатом, чтобы удалить эту информацию», — рассказала супруга французского президента.

Ранее сообщалось, что Брижит Макрон подаст жалобу на распространителей слухов, утверждающих, что супруга президента Франции была мужчиной по имени Жан-Мишель Тронье (Тронье – девичья фамилия первой леди) и сменила пол.

Францией правят трансгендеры?

Говорят, что на столе Брижит Макрон в Елисейском дворце стоит табличка «Я вам не приставка к президенту» (слово potiche можно перевести еще и как «трофей», и как «хрупкий цветок»), но какое бы значение нынешняя первая леди Франции в слово ни вкладывала, сегодня ей впервые, как кажется, за все президентство Макрона это потребуется доказать.

Последние несколько недель французские социальные сети буквально разрывает от предположения, что супруга Макрона — мужчина, перенёсший операцию по смене пола ещё в юности, то есть трансгендер.

Этот вывод делают Наташа Рей, которая несколько лет разбиралась в прошлом семьи Тронье (в которой Брижит Макрон родилась), и Ксавье Пуссар, опубликовавший в издании «Факты и документы», распространяемом исключительно по подписке, результаты её работы.

На прошлой неделе у мадам Макрон не выдержали нервы и было заявлено со ссылкой на «источники в Елисейском дворце«, что нанят адвокат Жан Энноши, который, собственно, и займется защитой первой леди Франции.

Сам зачин этой истории, который уже успели (ради повышения читаемости, вероятно) назвать скандалом государственной важности, обращает на себя внимание двумя обстоятельствами: во-первых, он длится уже почти шесть недель, но иск намерены подать вот только сейчас, когда вся страна и вся объединенная Европа отправились на вакации — пить, есть и веселиться (по возможности), и, во-вторых, суть иска не в том, что Брижит считает, что её оклеветали и опозорили, а в акценте на трансгендерности, который, как она полагает, является «розжигом в обществе трансфобии«.

Это весьма своеобразное понимание того, что можно теперь во Франции считать оскорблением и клеветой, а что — ни в коем случае, как нельзя лучше иллюстрирует явление, которое уже успели назвать «макронизмом».

Макронизм — это дьявольское (иное определение сложно подобрать) сочетание лжи, лицемерия, попыток услужить глобалистам и Еврокомиссии и практически нескрываемое презрение к самой Франции, к её культуре, её ценностям, её образу жизни, а значит, непосредственно к самим французам.

Это особенно ярко проявилось в кризисе «жёлтых жилетов», когда Макрон решил вздёрнуть налоги ещё выше, принять нелегалов ещё больше, и ровно в этот момент первая леди страны появляется на одном из торжественных мероприятий в пальто, стоимость которого составляет примерно полугодовую зарплату тех, на кого власти хотели навесить лишние расходы.

Рабочий люд Франции: те, кто рано встаёт, поздно ложится, кто обитает в деревнях и посёлках, поскольку на жизнь в городе, даже небольшом, элементарно нет денег, кто к середине месяца судорожно подсчитывает, сколько у него осталось общеевропейской валюты в кармане, чтобы купить самую дешевую еду, помня (у этих людей с исторической памятью как раз всё в порядке), что власть во Франции боится только силы, — вышел на улицы и осложнил на несколько недель (если не месяцев) приятное существование четы Макрон.

Фотографиями Брижит Макрон в пальто Louis Vuitton с указанием цены и подсчётом, как долго на эти деньги может протянуть средняя французская семья, был, можно сказать, затоплен весь французский сегмент соцсетей.

Но тогда реакция на плевок супруги президента в нацию оскорбительной ей самой не показалась и никто никаких исков никому предъявлять не стал.

Стоит заметить и вот что.

Хотя первая леди Франции — точнее, эта роль — при главе страны существует, официального государственного статуса такая женщина не имеет.

Спутнице любого президента полагается несколько человек персонала, секретарь, канцелярия и кабинет, в котором она принимает посетителей и приглашённых.

От неё самой зависит, какую стезю изберет в качестве первой леди.

Общество в этом ничем не ограничивает, но ждёт от неё и жестов, и сигналов, и поступков.

В отличие от тех, кто, пользуясь появившимися у них влиянием и ресурсами, создавал во Франции и для французов музеи, ставшими одними из лучших в Европе, кто организовывал благотворительные кампании, направленные на помощь больным маленьким детям, кто пытался привлечь внимание к лечению больных СПИДом, мадам Макрон не сделала для страны ничего.

Вообще ничего. Ноль. Зеро.

«Я вам не приставка к президенту» оказалась к тому же практически полностью недоступной для прессы: интервью, очень редкие для женщины её положения, были считанными, но и они подвергались жесточайшей редактуре, а вернее, цензуре перед тем, как быть опубликованными.

Ксавье Пуссар (как бы ни относиться к тому, что было оглашено в его «Фактах и документах») вполне резонно замечает, что добиться неподцензурного разговора с первой леди Франции для прессы задача практически невыполнимая, проверить детали, если и когда возникает вопрос об их точности и соответствии действительности, тоже нереально.

Мадам Макрон везде и всегда появляется не только в сопровождении телохранителей, но и двух пиарщиков, отобранных её мужем лично. Эти два цербера следят в четыре глаза, чтобы не было наговорено лишнего. Напомним, что речь идёт о женщине, которая вообще-то учительница французского языка и уже по этой причине должна уметь точно и чётко формулировать то, что она хочет сказать. Но самое главное, чтобы не было никаких утечек в прессу и в социальные сети.

Точно так же было просеяно через мелкое сито всё, что касается её прошлого.

От фотографий до открыток, от записей актов гражданского состояния до строчек в послужном списке.

Там нет ни единой шероховатости, и даже разница в возрасте между супругами была тщательным образом упакована в «пиарную» глянцевую обёртку.

И только эта тема возникла, были сделаны как бы случайно снимки, где она в изящном купальнике, он — в пляжных шортах, в абсолютно выверенной цветовой гамме, и фото немедленно появилось на обложке Paris Match.

Искусство ретуши, где ее морщины слегка убраны, а его сделаны слегка глубже, — и voilà: любящая пара почти ровесников. Ну она чуть старше, но когда такая любовь, какое это имеет значение?

Политический образ оказался убедительнее, чем слова, он мгновенно заблокировал рефлексию на тему того, что связь началась, когда ему было 15, ей — 40 лет и что на протяжении длительного времени все окружающие были уверены, что предмет воздыханий Макрона — его одноклассница Лоранс Озьер, по совместительству дочь Брижит.

Кстати, те, кто копался в прошлом первой леди Франции, говорят, что первый её брак был расторгнут лишь в 2006 году, хотя муж, узнав о связи своей половины с учеником, ушёл из дома практически сразу же.

И ещё один, вероятно, неловкий момент.

Брижит Макрон отсутствовала на похоронах своего первого мужа. С которым прожила почти два десятилетия. И от которого родила троих детей.

Конечно, стены Елисейского дворца видели и не такое. Один из президентов в поисках ночных амурных приключений за руль обычно садился сам. Тот, кто его сменил, все 14 лет, все два срока нахождения на посту, жил со второй семьей и даже в этой ситуации позволял себе ходить налево. Еще у одного президента вообще никогда не было жены. Четверо детей было прижиты с подругой, которая выставила его за порог, не выдержав измен. А следующая пассия, узнав о новой избраннице, в гневе перебила ценнейшие — на несколько миллионов евро — вазы, часы, антикварную мебель в апартаментах Елисейского дворца .

Поэтому какая, собственно, разница: кто там трансгендер, кто мелкий бабник, кто интриган, а кто лжец?

Во французском истеблишменте сегодня позволено абсолютно всё, любой выверт морали, любое нарушение этики, если того хочется властям предержащим.

Всегда ведь к услугам щедро оплачиваемая армия тех, кто расскажет байку о невероятной любви, стремлении «принять себя каким/какой есть», и всегда имеется взвод фотографов и репортёров, которые упакуют любой каприз — за деньги из казны — по желанию заказчиков в любую обёртку.

Трансгендерность как способ влезть в чужое тело, чтобы жить чужой жизнью и получать все удовольствия мира — за чужой счет, разумеется, — последние годы есть главный способ действий, публичных и приватных, тех, кто занимает сегодня Елисейский дворец.

И тут неожиданно поговорка о роже (трансгендерности) и недовольством зеркалом (возможной подаче иска) из эпиграфа к «Ревизору» оказывается удивительно кстати.