Как Александр Лукашенко стал диктатором и что его ждет дальше
В Белоруссии продолжаются протесты против результатов выборов президента страны. Накануне было объявлено о победе Александра Лукашенко, но оппозиция считает результаты сфальсифицированными. По мнению участников протестов, страну по итогам голосования должна была возглавить Светлана Тихановская, которая сейчас находится в Литве. Xoroshiy.ru поговорил с заслуженным учителем России, преподавателем истории московской гимназии № 1567 Тамарой Эйдельман о том, как Александр Лукашенко попал в список мировых диктаторов и что его ждет дальше.
«Лукашенко некуда отступать»
— Выборы президента Белоруссии, ночь после этих выборов наверняка войдут в историю. Как вам кажется, Александр Лукашенко сделал на своем посту достаточно, чтобы его включили в список мировых диктаторов?
— Для этого не нужна была эта ночь, после этой ночи [Александр Лукашенко] попадет в список преступников. А в [список] диктаторов он попал, когда он начал менять Конституцию, законы, подминать под себя оппозицию, когда «обнулился». Так что он давным давно диктатор. Не сегодня он им стал и не вчера. Поэтому против него и выступает 80% населения по опросам.
— С кем бы, как вам кажется, стоило бы договариваться Лукашенко?
— С оппозицией. Договорился бы, что уходит, но ему взамен дают гарантии неприкосновенности. И сидел бы себе, мемуары бы писал.
— С диктаторской точки зрения, Лукашенко ночью после выборов повел себя правильно? Опыт истории показывает, что те диктаторы, кто соглашался на переговоры, лишались своей власти, а то и жизни. С другой стороны, есть пример румынского лидера Николае Чаушеску, который не шел на переговоры, а в итоге после митинга, где, как ожидалось, будут его сторонники, был вынужден бежать, а потом все равно был казнен.
— Не надо было диктатором становиться, как мне представляется. Хотя мне сложно рассуждать: с позиции диктатора, единственная возможность была хоть как-то выпутаться из сложившейся ситуации — пойти на переговоры, пойти на уступки, договориться об условиях своего ухода, остаться председателем какого-нибудь совета. Тем более, есть в Белоруссии люди, которые безусловно Лукашенко все еще уважают.
Он сейчас идет ва-банк, потому что боится, как и все диктаторы. А какие варианты? Или бежать из страны, или заливать все кровью. Договариваться, наверное, уже поздновато, потому что кровь уже пролилась. Это надо было делать до выборов.А вчера надо было хотя бы не позориться и не говорить, что у него 80%. Многие же резонно пишут, сказал бы он, что у него 55%, может, этому бы и поверили. А Лукашенко народу в морду плюет нарочно. У него, кстати, всегда такое было — показать «да плевал я на вас!», «я вам сейчас покажу!».
Хотя после Крыма (событий 2014 года, когда полуостров вошел в состав России. — Прим. ред.) казалось, что Лукашенко стал больше думать о своем имидже международном, более умеренно себя вести. Но сейчас видно, как он вцепился во власть зубами. Ни к чему хорошему такие варианты не приводят. Видали много раз. Пусть он вспомнит [Муаммара] Каддафи.
«Чем больше людей выходит, тем больше шанс, что полиция и армия перейдет на сторону выступивших»
— Протесты в Минске и протесты в Москве летом прошлого года сравнивать, конечно, некорректно, но вот реакция на них Лукашенко и Путина, на мой взгляд, схожая. И Лукашенко, и Путин, комментируя митинги, с сожалением говорят о пострадавших силовиках, но никакого сочувствия не испытывают (по крайней мере, на словах) к протестующим, получающим серьезные травмы. Как вам кажется, почему оба президента так сопереживают силовикам, игнорируя людей?
— Это же их опора! Диктаторы должны на кого-то опираться. С одной стороны, есть образ — «меня любит народ», вот Лукашенко — батька, он народный президент. Латиноамериканский политолог Гильермо О’Доннелл говорил, что все диктаторы очень любят апеллировать к народу, потому что это дает им мандат. То есть не партия, не парламент, а народ, народ любит, и поэтому все можно. Но потом это начинает шататься. И что остается? Остается сила, спецслужбы. И, конечно, диктатор должен повышать им зарплату, выдавать квартиры, как нашим омоновцам. Говорят, в Белоруссии офицерам конверты с зарплатами выдавали. Могу вполне этому поверить. Поэтому и надо сказать, какие они (силовики. — Прим. ред.) молодцы, они тоже в этом нуждаются. Не думаю, что так просто идти и избивать людей. Силовикам тоже нужно какое-то оправдание. А вот президент похвалил — какие молодцы.
И вы знаете, я не верю, что Путин и Лукашенко по-настоящему сопереживают силовикам. Говорят о них, потому что надо высказаться. Думаю, у них нет сочувствия ни к кому, кроме самих себя. Это не диктаторская черта.
— Примеры некоторых революций показывают, что в какой-то момент силовики переходят на сторону народа, переставая выполнять приказы диктатора. В какой момент это происходит и почему в Белоруссии силовики сейчас на стороне власти?
— Мы же видели ночью (после выборов. — Прим. ред.), что в некоторых городах омоновцы отступили. Смотрите, войска выполняют приказ, они все ходят под военным трибуналом; чтобы не выполнить приказ, нужен очень большой стимул. Стимулов может быть два. Первый — когда силовиков тоже уже все так достало, что они больше не могут (поэтому власть их и подкупает). Второй — как было в Петрограде в 1917 году. Тогда столько людей вышли на улицы! И солдаты понимали, почему люди выходят. И вот тогда весь петроградский гарнизон поддержал восставших. Все. Что бы царь ни думал по этому поводу, противостоять он уже не мог. Чем больше людей выходит, тем больше шанс, что полиция и армия перейдет на сторону выступивших.
— Лукашенко уже, правда, поспешил заявить местным СМИ, что якобы никто из ОМОНа не складывал щиты.
— Конечно, да-да!
«Если сопротивление затягивается, становится слишком долгим, оно начинает пробуксовывать»
— Как вам кажется, каковы будут следующие действия Лукашенко? Стоит ли ожидать жестких реформ, репрессий?
— Если он уже не пошел на переговоры, значит, ему остались только кровь, уголовные дела, аресты, разгон демонстраций.
— На ваш взгляд, возможен ли на постсоветском пространстве свой вариант «арабской весны»?
— «Арабская весна» все-таки очень не похожа на нас, потому что там важную роль сыграло мусульманское движение. То есть все началось как борьба за свободы, и все возликовали, а потом вдруг оказалось, что в Египте «братья-мусульмане» победили, потом в Сирии началось, потом в Ливии. И, как оказалось, либеральные силы были весьма слабы. Боюсь, что «арабская весна» в данном случае не столько про свержение диктаторов, сколько про то, как вырываются на волю самые разные силы, причем не обязательно демократические. И вот это у нас запросто может быть. Украина, кстати, показала, что свержение диктатора возможно, хоть там и не все гладко. Так что все возможно.
— Исходя из исторического опыта можно ли говорить, что для свержения власти в стране, которой руководит один человек несколько десятилетий, необходим целый набор условий? Вы могли бы назвать такие условия?
— Нужен достаточно большой общественный подъем, то есть чтобы это была не группка маленькая, правозащитников или кого-то еще. Необходимо действительно большое общественное движение. Это первое. Второе — если сопротивление затягивается, становится слишком долгим, оно начинает пробуксовывать. Поэтому важно, чтобы в первые месяцы, может, год, что-то существенное произошло.
Естественно мы не говорим о переворотах, которые может совершить небольшая группа военных. Если мы говорим о реальных переменах, то это должна быть реальная активность населения, она должна быть такой, чтобы на сторону протестующих перешли силовые структуры.
«Для Лукашенко страшно быть даже не убитым, а свергнутым»
— Когда Лукашенко только приходил к власти, он говорил, что его главная цель — «отвести государство и народ от пропасти». Почему мировые лидеры, которые находятся у власти десятилетиями, чаще всего прибегают к таким абстрактным формулировкам, которые при желании можно использовать при малейшем кризисе внутри страны?
— Если бы [лидеры] говорили: «Вот у меня есть программа, в экономической сфере мы сделаем то и то, а в социальной — вот это», то это были бы другие лидеры. Во-первых, Лкашенко не способен разработать такую программу. А потом — это ведь то, с чем лидер обращался бы к разуму, то есть это был бы рациональный призыв.
Любой диктатор в большей или меньшей степени апеллирует к иррациональному, ему важно показать себя спасителем. От чего? Да, от всего, и даже от жидо-масонского заговора, ЦРУ и коммунистов! Главное — напугать! А когда человек напуган, то он уже не рассуждает: «А что-то программа у лидера не та. А где вообще его программа?» Человек идет за спасителем.
— Этим же можно объяснить то, почему мировые лидеры, удерживающие власть в своих руках десятилетиями, так любят проводить референдумы о доверии и почему им так важно всегда апеллировать к народной любви?
— Конечно! И референдум, а еще лучше всенародное голосование, которое не связано тесными рамками демократической процедуры, просто проявление народной любви, которая сметает все на своем пути. Это та же апелляция к иррациональному, то, на чем выезжают все диктаторы.
— Многие известные диктаторы во время свержения власти в их странах подвергались казни. Можно ли страхом быть казненным или просто убитым объяснить попытку того же Лукашенко удержаться на посту президента? Или в его конкретном случае вы могли бы назвать другие причины?
— В данном случае для Лукашенко страшно быть даже не убитым, а свергнутым. Для него это унижение, потеря власти. А если его будут судить? Конечно, боится. И от страха все и совершает. С другой стороны он, может, убежден в собственном величии.
Хочешь, чтобы в стране были независимые СМИ? Поддержи Xoroshiy.ru