Почему участники дела «Сети» стали «идеальной мишенью для наезда со стороны государства»
На этой неделе в обществе продолжились обсуждения дела «Сети», участники которого получили очень строгие приговоры. В защиту их, в частности, выступили книжные магазины, устроив забастовку на один день, активисты устраивали одиночные пикеты. В интервью Xoroshiy.ru писатель (автор таких книг, как «Анархия non stop», «Баррикады в моей жизни») и левый активист Алексей Цветков рассуждает о том, почему идеи анархизма, которых придерживаются участники «Сети», стали поводом для жестокого наказания.
«Отношение к делу „Сети“ — это очередной опрос о лояльности к путинизму»
— Общественность, прежде всего, сторонники либерализма, демократии, гражданского общества, поражена огромными сроками для осужденных по делу «Сети». Но как-то мало говорится о политических взглядах осужденных. Они называют себя анархистами и антифашистами. Скажите, есть ли сегодня реально социально-экономическая почва для роста подобных идеологий? И в какой форме? Одно дело, когда группа «Кино» пела: «Мама — анархия, папа — стакан портвейна», другое дело, когда это оформляется в политическое движение.
— Группа «Кино» тут, пожалуй, совсем ни при чем. Цой просто пародировал Sex Pistols, к которым относился с доброй иронией. Если уж связывать это с музыкой, стоит вспомнить Егора Летова образца 1980-х или из нынешних назвать «Электропартизан», «Последние танки в Париже», чуть более массовые «Порнофильмы», Lumen или Глеба Самойлова.
Дело в том, что именно наше место на экономической карте, наша роль в мировой экономике делают такое положение и такой тип системы по-настоящему незыблемыми на неопределенный срок. Теперь похвалю путинизм. По-настоящему мудрым решением этой власти является то, что отсюда можно легко уехать. Если не нравится, уезжай, никого не держат. Европейское гражданство стоит дорого, начиная от 250 тыс., но можно платить по частям и вообще начать не с покупки паспорта. В этом смысле мы живем в стране тех, кто остался, т. е. согласился с тем, как тут все устроено. И это еще одна причина, по которой в ближайшее время социального взрыва не случится.
— Судья, зачитывая приговор участникам по делу «Сети», заявила, что они хотели «раскачать народные массы для дальнейшей дестабилизации политической обстановки в стране». Но, как вы только что сказали, российское общество вряд ли вообще способно на какую-либо раскачку. Это подтвердило и то, как общество «проглотило» «пенсионную реформу». Даже такая масштабная непопулярная мера может заставить лишь негодовать на кухнях и в соцсетях, но не более. То есть гражданская активность все больше будет сходить на нет, пока не останется уделом единиц? Или у вас иной взгляд на эту проблему?
— Как мы помним, Маркс называл свой «Капитал» «бесспорно, самым страшным снарядом, который был когда-либо пущен в голову буржуа». В этом специфическом смысле есть определенная логика в решении суда по делу «Сети» уничтожить «Капитал» как «средство совершения преступления». Другой вопрос, придерживаетесь ли вы той же логики? Ведь пока общество состоит из разных классов, то и логика в этом обществе не может быть одна на всех.
Правда, кроме «Капитала» там еще уничтожили книгу «Грядущее восстание», к которой я написал предисловие. Это манифест французских анархистов из «Невидимого комитета», которые действительно находились в состоянии партизанской войны с французским государством в нулевых годах, и это могло излишне насторожить следствие. Но книга не запрещена до сих пор.
Пенсионная реформа, надо сказать, сопровождалась заметным подъемом митинговой активности по всему политическому спектру. Путина запомнят как политика, который украл у народа пенсии и присоединил Крым. Всё забудут, а это навсегда останется в общей памяти. Именно во время принятия пенсионной реформы в среде политизированной российской молодежи вошло в моду поджигать офисы «Единой России», подарившей эту реформу россиянам, а в Калуге даже подложили бомбу под дверь Пенсионного фонда. Еще больше митингов сейчас вызывают по всей стране «мусорные протесты», в Шиесе вообще на этой волне возникла народная коммуна в протестном лагере — интереснейшее явление. Люди по всей стране сопротивляются тому, чтобы быть отравленными столичным мусором, на котором к тому же правящие семьи делают свой прибыльный бизнес.
То есть всевозможной «движухи» в ближайшие годы будет много, это связано и с ростом числа молодежи в обществе, и с тем, что люди окончательно перестали верить телевизору и смотрят теперь новости в интернете. Но ни к каким радикальным трансформациям системы, как я уже говорил, это не приведет: на это сейчас нет исторического ресурса, экономических причин, социальных игроков. Мы будем жить примерно так же, как сейчас, еще лет десять. Или двадцать. Или тридцать. Пока не изменится внешний мир и, соответственно, наше положение в нем. В этом нужно отдавать себе отчет, чтобы ежедневно упражняться в стоицизме. Помните, кстати, почему началась «Перестройка» в СССР? Потому что американцы договорились с саудитами и в разы обрушили цены на нефть, это сделало воспроизводство советской экономики невозможным, а не потому, что советским людям просто вдруг надоело жить по-старому.
«Социал-демократия добивается от элиты серьезных уступок, только если к ее затылку приставлен марксистский револьвер»
— 20 февраля ООН отмечал Всемирный день социальной справедливости. Социальная справедливость — это тот термин, которым оперируют всевозможные левые, в том числе и анархисты, и социал-демократы. Даже есть группа активистов на Западе, называющих себя social justice warriors, чем-то похожих как раз на осужденных по делу «Сети». Социальная справедливость — это как раз условие, препятствующее росту радикализма в обществе, хоть правого, хоть левого. Возникает два вопроса. Во-первых, какие страны вы бы назвали такими, где социальная справедливость воплотилась или, по крайней мере, практикуется? Во-вторых, можно ли достигнуть социальной справедливости без революций и радикализма?
— Начнем с того, что радикализм — это в принципе признак мышления, а конформизм признак имитации мышления как адаптации к любой среде.
Лично я никогда не боялся революций, потому что мне всегда попросту нечего было терять. У меня нет ни грамма фиксированной собственности, нет и сбережений, я даже не стал приватизировать квартиру, в которой живу, чтобы не чувствовать себя потенциальным рантье или «собственником жилья», всю свою жизнь я всегда воспринимал как ежедневное приключение и удивлен тому, что добрался в таком режиме аж до 44 лет. То есть революция — это прямо вот идеальное Событие для таких, как я.
Но эта страна и весь этот мир живет, вообще-то, по-другому. Это цивилизация тех, кто накапливает собственность, умножает ее и передает по наследству, обычно в ничтожно-крысиных количествах, но тут важнее сам принцип, определяющий режим вашей трагикомичной жизни в классовой пирамиде. Для них революция — это всегда как-то несколько слишком. Шумно. Разорительно. Много всего горит.
Именно поэтому революция, а точнее ее угроза, стала отличным инструментом шантажа западных буржуазных элит. Социал-демократы, о которых вы спрашиваете, добились от тамошней буржуазии очень многого, просто предъявляя себя на политическом рынке как «меньшее зло» — если не мы и не наша программа, то тогда революция, большевизм и полная экспроприация. Так, на этом прогрессивном и полезном шантаже возникли наиболее удобные для жизни страны — Финляндия, Норвегия, Швеция, Дания, сейчас с некоторыми оговорками к этой «скандинавской модели» можно отнести Канаду и Новую Зеландию.
Экс-глава СПЧ Федотов рассказал, как заступался перед ФСБ за фигурантов дела «Сети»
Но такой продуктивный социал-демократический шантаж правящего класса был возможен только в условиях, когда опасность революции была реальна, когда полмира жило под красным флагом в XX веке. Очень показателен в этом смысле план шведских социал-демократов по мирному переходу к социализму. В 1970-х они написали идеальную программу о том, как постепенно предприятия будут переходить в коллективную собственность самих работников через их выкуп у нынешних владельцев на льготных условиях, которые и обеспечит государство. Это и будет первый этап демократического социализма, а за ним последуют другие. Такой план воспринимался всеми вполне реалистично, пока слово «революция» воспринималось угрожающее и все владельцы заводов, газет, пароходов с опаской посматривали на Советский Союз и маоистский Китай.
Но уже в 1980-х, когда угроза революции явно испарилась, этот шведский план перестал обсуждаться и был признан истеблишментом слишком утопическим и радикальным. То есть розовая социал-демократия добивается от классовой элиты серьезных уступок, только если к затылку этой элиты в это время приставлен марксистский револьвер «большего зла». Во всех остальных случаях это не работает. Именно поэтому «скандинавская модель» не развивается дальше, буксует на месте, а где-то и сдает назад, в сторону неолиберализма, вот уже три десятилетия. Именно поэтому таких стран на карте не становится больше. Именно поэтому так маловероятен прекрасный план Берни Сандерса превратить США в одну большую Норвегию, несмотря на всю его харизму и массовую поддержку.
— То есть левая идея обречена на деградацию во всем мире, не говоря уже о России с ее супергоскапитализмом, олигархами, социальным расслоением африканских масштабов?
— Левая идея будет с нами столько же, сколько будет с нами его величество капитализм. Нынешние левые все время задают себе и всем вопрос — что, в отсутствие угрозы революции, может заставить нынешний капитализм меняться? Что вынудит элиты пойти на следующие уступки в пользу народа в условиях, когда классовое неравенство катастрофически растет, но к социальному взрыву это не приводит? И тут современные левые, будь то Пикетти, Пол Мейсон, Срничек, Джоди Дин и другие, называют два аргумента: технологический и экологический. Само развитие технологий при капитализме позволяет отказаться от необходимости обязательного наемного труда для большинства людей и потому неизбежно введение безусловного базового дохода, который серьезно изменит правила классовой игры. Обсуждается только сценарий такого введения. Пикетти, например, в своей последней книге настаивает на некой разовой выплате каждому гражданину, примерно равной «стоимости» всей его будущей потенциальной жизни. Он предлагает сделать это за счет конфискации состояний миллиардеров, отсюда его лозунг «Миллиардеров вообще не должно быть!», подхваченный в Америке Сандерсом.
Что касается экологического аргумента, то он состоит в том, что дальнейшее воспроизводство капиталистической системы, которая запрограммирована на прибыль, а не на результат, нас попросту скоро уничтожит. Если прибыль для экономических игроков важнее всего и это никто не может контролировать, то однажды прибыль станет важнее самой жизни как таковой. И это «однажды» наступит завтра. Поэтому программа самой левой из нынешних конгрессвумен (и самой молодой в Конгрессе, кстати) — Александрии Окасио-Кортес и называется «Новый зеленый курс», а не как-то еще, с некоторым намеком на «Новый курс» Рузвельта, конечно, основные идеи которого в США так и не были реализованы, потому что оказались слишком левыми для правящего класса тех лет.
То есть экологический контроль над капиталом рассматривается как прообраз контроля над капиталом вообще с дальнейшей перспективой его поэтапного обобществления.
Хочешь, чтобы в стране были независимые СМИ? Поддержи Xoroshiy.ru
