Борис Титов о том, зачем баллотироваться в президенты, если все равно проиграешь

Бизнес-омбудсмен Борис Титов рассказал Znak.com, почему он баллотируется в президенты, не сомневаясь при этом в победе Владимира Путина. Мы поговорили о разногласиях политика с Алексеем Кудриным и его взглядах на демократию как форму правления для развитого общества.

— На прошлой неделе Владимир Путин объявил, что снова будет баллотироваться в президенты. Как вы считаете, четвертый президентский срок — это не перебор?

— По Конституции у него есть такое право. Кроме того, если тебе доверяет 80% населения страны, то говорить «не пойду, не хочу» — это не очень красиво.

— Когда Путин пришел к власти, мне было 14 лет, сейчас мне 32. Я хочу пожить и при другом президенте. Как вы считаете, должна быть сменяемость власти?

— Должна быть конкурентность. Если человека поддерживает абсолютное большинство людей — значит, он выигрывает конкуренцию. Демократия — это власть большинства при учете мнения меньшинства, поэтому говорить, что нет, он просто слишком долго на своем посту, давайте заменим — мне кажется неправильным. Если кандидата поддерживают, а Конституция разрешает ему баллотироваться, то у него есть и полное право, и, я бы даже сказал, обязательство перед страной это сделать.

— Тогда зачем вы выдвигаетесь?

— Путин — очень популярный лидер, но не все в его политике хорошо.

— Что Путин делает не так?

— Вопрос в экономике. Ее модель объективно устарела. Раньше экономика в стране развивалась. Основные ее постулаты сформулировал Алексей Кудрин, и такая экономика была эффективна. В 2000 году пришла антикризисная команда, укрепившая финансовый и экономический порядок, были созданы резервы, выплачены долги, олигархи начали платить в бюджет, ввели импортную пошлину на нефть (что я считаю геройским поступком со стороны Кудрина). Но это работало, пока были высокие цены на нефть. Сейчас нефтяные доходы упали, денег не хватает ни для бюджета, ни для людей, и теперь надо не просто правильно распределять гарантированные доходы, а зарабатывать, ведь распределять уже нечего. Поэтому надо учиться зарабатывать. Наша «Стратегия Роста» — это предложения бизнеса для руководства страны, чтобы она стала успешной.

— Вы — уполномоченный по правам предпринимателей при президенте России. То, что вы сейчас говорите, это фактически публичные советы президенту. Но почему он вас не слышит, когда вы выступаете на своем посту, а не в качестве кандидата в президенты?

— Просто нужны другие инструменты. Все началось давно, когда в 2005 году мы, в составе организации «Деловая Россия», написали доклад с простым названием «Политика роста». Слово «рост» сопровождает нас все это время. Мы используем любые возможности, чтобы продвинуть эту идею, новую модель экономики страны, переход от сырьевой системы к конкурентной. Мы используем для продвижения этой идеи все каналы: и «Деловую Россию», и Столыпинский клуб, и площадку уполномоченного, но возможности продвижения очень ограниченны. Это все — лоббирование изнутри системы, как будто сидишь на заднем сиденье автомобиля и подсказываешь: «чуть правее», «чуть левее». Так можно решить вопросы каких-то налогов, новых законов — изменений в существующую модель экономики.

Но когда мы говорим о новой модели экономики, нужны политические инструменты, дающие возможность убедить людей, сформировать общественное мнение. Кудрин со своей стратегией решил идти по привычному пути, добиваясь ее утверждения в коридорах, чтобы чиновники во власти поставили резолюцию «одобрить». Но на выходе у него от его плана, который на входе был жирным зайцем, останется тощая мышка с куцым хвостиком, потому что все чиновники его предложения сильно обрезают и ему приходится идти на огромное количество компромиссов. В результате никаких изменений не будет.

Мы пошли другим путем. Если общество подержит нашу стратегию в целом, это будет серьезный шаг. Путин нас уже услышал, дал поручение разработать новую стратегию. Это было еще два года назад на экономическом совете при президенте, где были и я, и Кудрин, и Глазьев, и тогда еще глава Минэкономразвития Улюкаев. Он дал отдельное поручение мне и Кудрину разрабатывать варианты стратегии. Потом мы участвовали с «Партией Роста» в выборах в Государственную Думу. За нас проголосовало, прямо скажем, не так много народу, но в сумме это было около миллиона человек. Но в результате участия в тех выборах нам удалось убедить и людей, и Путина, и правительство, что наша стратегия важна и является, по сути, одной из двух альтернатив экономического развития страны.

Сейчас мы, по сути, совершаем тот же маневр. Главная задача — чтобы как можно больше людей узнало о «Стратегии Роста» и поддержало наш экономический курс. Тогда у нас будет больше шансов, что в ходе следующего президентского срока будет реализована наша стратегия конкурентной активной живой экономики.

— Вы уже несколько раз с уважением говорили об Алексее Кудрине. Как его предложения соотносятся с вашими?

— Мы очень похожи по позициям по институциональным реформам. Что-то у нас перекликается и по налоговым реформам. Много общего у нас по предложениям и в социальной сфере, кроме одного: мы (в отличие от Кудрина) против повышения пенсионного возраста, пока наши люди не станут жить в среднем 73 года. Кроме того, в позиции по денежно-кредитной политике мы полностью расходимся. Позиции Кудрина — это политика сдерживания, твердого стояния на месте, «денег нет, но вы держитесь». При этом деньги улетают на банки, на госкомпании. А реальный бизнес платит огромные проценты по кредитам, платит большие налоги. Но страна не развивается.

Весь мир еще в 2008 году перешел к другой политике. Тогда поняли, что жесткая денежная политика не работает, что в кризис надо не затягивать пояса, а стимулировать бизнес, придавать ускорение экономике. Эта политика называется политикой количественного смягчения. США, Япония потратили триллионы на стимулирование спроса на внутреннем рынке, уменьшение издержек компаний, и деньги там уже начали возвращаться. Доходы населения продолжают расти. Увеличивается количество рабочих мест, а мы стоим на месте и «держимся», ожидая, что нефть опять станет высокой и мы снова будем жить в «кудриномике».

— У вас с Кудриным есть еще схожий момент в публичном пространстве. И вас, и его часто называют «системными либералами», причем с негативной коннотацией: то есть они за реформы, но не до конца и так далее. Вы сами себя готовы назвать системным либералом?

— Я готов назвать себя правым либералом. Мы за свободу, за демократию, открытость границ, свободу СМИ и так далее. Но мы считаем, что на первом месте в нашей стране сегодня — экономические свободы. Любые демократические институты работают эффективно в том обществе, которое уже готово к потреблению услуг этих институтов. Ли Куан Ю когда-то сказал, что в Сингапуре будут свободные выборы, когда половина людей будет получать 5 тысяч долларов в месяц на человека.

— То есть в бедных странах свободные выборы невозможны и не нужны?

— Выбор должен быть на базе образовательного уровня населения, люди должны понимать, за что голосуют. Население должно иметь то, что можно потерять — не только бизнес, но и имущество. Должен быть опыт, накопленный в развитии гражданских институтов. Стремление ускорить процесс, перепрыгнуть какие-то этапы приводит к печальным результатам. То же самое было во время революции 1917 года. Революция была одна — февральская. Действительно, ее устроили либералы. Но, вместо того чтобы двигаться постепенно, они быстро перескочили от конституционной монархии к республике, потребовали отречения царя, а потом случились события, которые ввергли богатую развивающуюся страну в 70 лет диктатуры. Народ был не готов, и большевики воспользовались ситуацией. Сегодня в нашей стране основная часть среднего класса — это чиновники. Треть населения живет ниже прожиточного минимума.

— И все-таки демократия — роскошь для сытых?

— Нет, она для тех, кто прошел определенный уровень развития. Я не говорю, что демократия — она для олигархов. Но сперва надо дать людям достойную жизнь, а потом демократия начнет реально работать. Можно проводить свободные выборы и в банановой республике. Но, для того чтобы страна на выборах получала руководителей, которые действительно будут вести ее вперед, голосование должно быть прагматичным и рациональным. Сегодня надо быстро проводить экономические рыночные реформы, создавать средний класс, слой людей, которые заинтересованы в дальнейшем росте. Демократию нельзя насадить, импортировать из-за рубежа, ее надо выращивать.

— Вы вообще за всеобщее избирательное право?

— Мы сегодня не можем вернуться к различным цензам, это привело бы к дестабилизации общества. Но надо помнить, что Запад к своей демократии шел через века цензов и окончательная отмена ограничений произошла в середине XIX–XX веке в Европе. А, например, мэра Сити Лондона до сих пор выбирают только банкиры. Мы за всеобщие свободы, за права человека, но реализация этих прав должна двигать общество вперед, а не дестабилизировать его.

— Вы заявили, что готовите список бизнесменов, уехавших из России от уголовного преследования, которые при этом готовы вернуться, если дела против них прекратят. Насколько широк круг людей, о которых идет речь?

— Речь не идет о сотнях или тысячах, это десятки людей. Мы скоро опубликуем списки. Но сперва заручимся их согласием. По этой теме у нас работает специальный уполномоченный, адвокат Дмитрий Григориади, он собирает эти заявления. Это все вышло спонтанно, я приехал в Лондон, и ко мне обратился сперва один человек с этим вопросом, потом другие, третьи. Ведь есть люди, которые после предъявления обвинения по предпринимательским статьям, не ждут, пока их посадят в СИЗО, а садятся в самолет и улетают в другую страну. Это их выбор, и, как показывает опыт их товарищей, которые сидят в СИЗО, ни к чему хорошему иной выбор не приводит. Они находятся за границей, они объявлены в розыск, они годами ждут решения по их делам, потому что здесь о них просто забывают, следствие не ведется, дело не идет, но дело открыто. Они не могут вернуться в Россию и не видят выхода из создавшегося положения. Конечно, каждым делом надо заниматься отдельно, но выход может быть такой: дать им некоторую поблажку, чтобы они погасили ущерб, если таковой и в самом деле был нанесен, и дело было закрыто. Тогда они смогут вернуться.

— Но средний класс уезжает не только от уголовного преследования. Люди уезжают, потому что не могут уже ждать перемен и тратить на это жизнь.

— Первый шаг к выращиванию демократии и уменьшению этого потока — дать людям экономические свободы и показать, что дело, которым они будут заниматься в России, нужное и что власть их в этом поддержит, не будет ставить им барьеров. У нас есть и предложения по институциональным реформам, по снижению административного давления на бизнес, по судебной реформе, хотя не такие радикальные, как предложения Кудрина. Например, введение в судейский корпус тысяч адвокатов. Мы сейчас объявим программу сбора заявлений от адвокатов, которые хотят стать судьями, и пойдем с этими заявлениями в Верховный суд.

Есть идея поправки, чтобы судья, который принимает решение по мере пресечения, не мог бы судить потом по этому делу по основному обвинению. Есть предложение, что повторное избрание меры пресечения должно идти в суд вышестоящей инстанции, а третье — в Верховный суд. Тогда будет меньше обращений по продлению меры пресечения, и меньше штампованных решений районных судов. Такие точечные меры уже сегодня могут привести к тому, что ситуация начнет меняться. Но окончательно все изменится, когда изменится структура общества, люди почувствуют себя хозяевами своей жизни и страны. Только тогда будет основа для создания эффективных демократических институтов. То же самое по борьбе с коррупцией. Мы с ней боремся, но пока общество устроено так, победить ее нельзя. Самая сильная социальная группа внутри российского среднего класса — это чиновники. Коррупции станет меньше, когда изменится сама структура общества и когда изменится отношение к взяточничеству. Так что борьба с коррупцией — это тоже вопрос развития демократических институтов и развития общества.

— И какие сроки развития? Десять, пятнадцать лет?

— Мы считаем, что если будет принята наша программа, то уже через три года начнутся серьезные изменения в обществе. Люди начнут думать иначе, иначе себя вести.

— В 2011 году, в относительно благополучной экономической ситуации, тот самый средний класс потребовал развития демократических институтов, увидев, как их обманули на выборах в Государственную Думу. Средний класс сказал: «нам мало возможности зарабатывать, дайте нам больше прав и свобод». Результат оказался печален, реакция власти была обратной.

— В 2011 году эти люди повторили историю декабристов 1825 года. Это были образованные люди, они желали для страны лучшего, но они были практически одиноки. Большая часть общества не пошла за ними. Это было немного рано. Если бы период развития частной экономики продлился еще хоть немного, мы бы уже жили в другой стране. Но последствия кризиса 2008 года, тенденция на вытеснение государственным сектором экономики частного, отсутствие ориентированности экономической политики на рост и развитие, увы, привели к обратному. В 2011 году рост ВВП перестал коррелировать с ростом цен на нефть. А потом был 2014 год, падение цен на нефть, дестабилизация на валютном рынке, санкции.

При этом за экономическую политику правительства продолжали отвечать люди из команды Кудрина. Они решили, что при дестабилизации валютного рынка надо поднимать ставку Центробанка. Но дестабилизация возникла, потому что цены на нефть упали и сразу упали доходы страны. Мы потеряли 60% ВВП в долларовом эквиваленте. Нужны новые источники дохода. А значит, надо принимать другие меры, помогать экономике, снижать процентную ставку, дать бизнесу свободно вздохнуть. У нас же повышение процентной ставки ЦБ привело к повышению кредитных ставок банков, и это привело к падению рентабельности экономики, росту числа банкротств. Поэтому мы и не смогли выйти из кризиса до сих пор и никакого окончательного дна еще не увидели.

— Возвращаясь к вопросу о развитии общества и становлении среднего класса. Я вот вижу, что вся машина государственной пропаганды работает на обратное. На пропаганду «скреп», презрение к предпринимателям, «почвенничество». Может ли в таких условиях произойти развитие общества?

— Это тоже вопрос развития экономики. Очень большая заслуга Путина — в создании стабильности в обществе после хаоса в 90-е годы, а был реально хаос. Команда Егора Гайдара не справилась тогда с задачей вырастить рынок. Инфляция была свыше 100%, бизнес загнали в тень, потому что налог на прибыль был свыше 100% от прибыли. Путин вывел страну из этого состояния. И сегодня он — гарант стабильности. Но пока это стабильность ради стабильности, рассчитанная на сегодня. А надо думать о завтра. Главное, чтобы нынешняя стабильность — интернет-омбудсмен Дмитрий Мариничев называет этот порядок «совок-лайт» — не превратилась в движение назад. Со стагнанцией экономики часто начинает стагнировать и сознание людей. Реформирование страны в условиях общественной стабильности — возможно, и шансов на успешные реформы гораздо больше. И мы готовы сделать все, чтобы «путинская стабильность» стала стабильностью роста.

— Как вы относитесь к еще одному своему конкуренту на президентских выборах, к Ксении Собчак?

— Для того чтобы стать президентом, надо иметь опыт и понимание огромного количества участков управления страной. Я ценю талант Ксении Анатольевны, считаю ее очень умным человеком. Она — прекрасный интервьюер. Но все-таки готова ли она возглавить страну и стать главнокомандующим армией? Думаю, большинство людей скажет, что нет. Она — «против всех», а мы — за. Мы, наша команда — за новую экономику. Мы действуем в иной системе координат. Нам надо менять экономику страны, и те, кто поддержат нашу стратегию, это наши естественные партнеры в будущем.

— Не боитесь в ходе кампании наговорить лишнего, в результате чего после выборов вас уберут с поста бизнес-омбудсмена?

— На сегодняшний день я получил подтверждение, что нет никакого конфликта интересов в моем участии в выборах. На время кампании я, наверное, уйду в отпуск, хотя не обязан это делать. Тот же Дмитрий Медведев на время кампании по выборам в Государственную Думу в отпуск не уходил. Вопрос в том, что будет после выборов. Институт бизнес-уполномоченного пока нужен. Буду ли я его возглавлять или кто-то другой — главное, чтобы этот институт был эффективен. Пока я рассчитываю, что буду продолжать эту деятельность.