Иван Филипов
Опубликовано: 11:36, 21 май 2018
По материалам: znak
Другие новости

В челябинском Камерном театре показали, как мало изменилось в нас с брежневских времён

В челябинском Камерном театре показали, как мало изменилось в нас с брежневских времёнЗульфия Дзюба и Михаил ЯковлевМарат Муллыев / архив Камерного театра

Камерный театр предложил челябинцам новую премьеру — бессменный главреж театра Виктория Мещанинова поставила пьесу Виктора Розова «Гнездо глухаря». Честно говоря, многие ждали появления спектакля с сомнением: Розов — один из наиболее обласканных советских драматургов, лауреат «Государыни», прижизненный классик (один фильм «Летят журавли» чего стоит). Виктория Николаевна — (произнесу это боязливым шёпотом) режиссёр возрастной, и у некоторых любителей театрального искусства зрело опасение, что результатом её прочтения Розова станет нечто советско-нафталиновое, этакий привет из 70-х. Но нет. Получилось живо, тепло, по-человечески, хоть и не без огрехов.

«Глухарь» в спектакле — глава семьи Судаковых, почтенный служащий МИДа (или какой-то другой структуры, постоянно имеющей сношения с иностранцами, её название не уточняется) Степан Алексеевич, который полностью сосредоточен на работе. Надо сказать, что молодому зрителю, не заставшему ни Советского Союза, ни «железного занавеса», сложно будет даже представить себе богоподобность такого статуса в обществе тотального товарного дефицита и выездных виз. Степан Алексеевич находится на той вершине советской пищевой цепочки, с высоты которой смертные кажутся экзотическими насекомыми. Когда-то он воевал и был человеком, но ныне весь строй советской чиновной жизни задавил в нём человеческое.

Возможно, в силу этого он эмоционально глух к домочадцам — дочери Искре, сыну-старшекласснику Прову и даже к своей жене Наталье Гавриловне, покорно волокущей лямку домашней прислуги для всей семьи. Интерес Степана Алексеевича вызывает только зять — муж Искры Егор Ясюнин. Да и этот интерес обусловлен простым обстоятельством. Некогда Степан Алексеевич пристроил Егора в своё ведомство и оказал протекцию, теперь семейные посиделки зятя и тестя — лишь продолжение производственных совещаний.

Михаил Яковлев в роли Степана СудаковаМарат Муллыев / архив Камерного театра

Глухота Судакова и приводит семью к беде. Юный Пров влюбляется в девушку совершенно не своего круга, Искра делает уже второй аборт, а Егора женщины скопом подозревают в том, что он бегает налево.

Контекст происходящего позволяет поставить пьесу по-разному, расставив те или иные акценты, благо многослойность Розова позволяет это сделать. Тут тебе и драма отцов и детей, и конфликт поколения ветеранов (воевал не только Судаков, но и его жена) с поколением, для которого война — лишь повод лишний раз выпить, тут и социально-имущественное расслоение, и душноватый советский быт. Я уж про диссидентство не говорю, в пьесе и для этой темы почва унавожена.

Но Виктория Мещанинова сделала акцент не на советскости, а на личном, на вневременном, на неизменном — на трагедии семьи. И, с моей субъективной точки зрения, сделала это отлично.

Когда история семьи выходит на передний план, становится ясно, что не столь уж многое и поменялось с 79-го года, когда пьеса увидела свет. Да, портрет Брежнева, висящий на сцене, совершенно чётко обозначает время действия. Но кабаретный дуэт голоса и тубы (В.Спирёва и И.Еланцев), распевающий советские песни в глумливо-клоунском духе, сразу опрощает всё это советское, доводит до того градуса абсурда, с которым в кругах интеллигенции и воспринимался идеологический бред эпохи позднего Брежнева.

Никита Савиных в роли ПроваМарат Муллыев / архив Камерного театра

Разумеется, некоторые сюжетные повороты, точнее, их остроту, молодому зрителю нужно объяснять. Например, побег советского юноши во время туристической поездки в Польшу с местной девушкой, в которую он влюбился. В советские времена это был проступок, граничащий с безумием. Он полностью перекрывал человеку надежду на нормальное будущее, как тогда говорили, «портил анкету». Подозрение на шпионаж и всё прочее. Чтобы было яснее — это было гораздо, гораздо опаснее, чем возглавить сегодня штаб Навального где-нибудь в Копейске или Магнитке.

Но вот измену, манипуляцию близкими, предательство — эти вещи объяснять не нужно никому. На них в спектакле и делается упор.

Увы, теперь ложка дёгтя. Причём, жирная такая, наваристая. Несмотря на то, что главные герои — мужчины, постановка получилась очень женской. Реально, женская часть труппы тянет весь спектакль на себе. Причина такого гендерного дисбаланса в крайне странной трактовке роли Егора молодым артистом Антоном Ребро.

Антон Ребро и Виктория БелоусоваМарат Муллыев / архив Камерного театра

Егор Ясюнин — персонаж крайне сложный, многогранный. С моей точки зрения, такая роль — подарок для любого актёра. Там есть, что играть. Он соблазняет и предаёт, он лебезит и подставляет, он идёт по головам и, при этом, умён и бесстыден. Обаятельный мерзавец может быть подан очень по-разному. Увы, в версии Антона Александровича карьерист Егор обладает обаянием табурета и «мерзавостью» тростевой вешалки. Он похож на личинку Кобзона, всё ещё юную, но уже забронзовевшую. Вот он ходит, гордо неся хорошую укладку. Вот он говорит хорошо поставленным баритоном. Вот он опять пошёл. Вот опять сказал. Сразу представляется не скользкий проныра, а оперный певец у себя дома в выходной день. Отелло в трениках.

Поверьте, это ужасно обидно. Поскольку сыграть с таким персонажем невозможно. Не во что с ним играть. Невозможно играть с памятником. Вокруг него можно только порхать, как мотылёк вокруг электролампочки, в глупой надежде, что с ней что-нибудь произойдёт. Но не происходит. Поэтому отличный актёр Михаил Яковлев (Степан Алексеевич) крутится и порхает, ему не хватает отдачи партнёра, отсюда первый акт становится уж совершеннейшим образом кабаретным. Никита Савиных в роли Прова тоже хорош, как и Александр Сметанин в роли кагебешника Васи, но и им, кажется, тоже не хватает энергетического ответа от г-на Ребро.

Михаил Яковлев и Надежда НагдасёваМарат Муллыев / архив Камерного театра

Зато на фоне каменного Егора буквально расцветает Надежда Нагдасёва, чей эпизодический персонаж в кроличьей шапке и беспомощно болтающихся варежках на резинке вышел пронзительно-трогательным. Я уж не говорю о выходе Алины Тягловской, у которой ролюшка-то крохотная, на семь реплик. Зато как она сделана! Продавщице овощного в алом плаще в исполнении Алины Николаевны за пять минут удалось вызвать восторженные аплодисменты публики. Искра в исполнении Марии Беляевой, Наталья Гавриловна в исполнении Зульфии Дзюба, да, собственно, все женские персонажи (кроме разве что несколько карикатурной Зои, хотя тут я уже придираюсь) исполнены замечательно. Ох, Егор… Печаль моя светла. Хотелось потыкать в него электрошоком или дать какой-нибудь опасный препарат, чтобы выцарапать из него хоть какие-то эмоции…

Ну, хватит с дёгтем, что-то я разошёлся. Хочу ещё отметить работу художника-постановщика Сергея Александрова. Сцена представляет собой белый интерьер советской квартиры, пребывающей в состоянии ремонта. Соответственно, все эти африканские маски, древнерусские иконы, толстенные альбомы по искусству свалены в кучи, напоминая запасники провинциального музея. Пол застлан газетами. Дорогая на вид белая мебель укутана полиэтиленом, что подчёркивает убожество этих немыслимых для простого советского человека материальных накоплений. И контраст между этим бесполезным богатством, эмоциональной глухотой Степана Алексеевича и маленькими трагедиями его домочадцев становится ещё острее.

Александр Сметанин в роли сотрудника КГБМарат Муллыев / архив Камерного театра

Разумеется, в антракте среди публики раздавались и критические замечания. Мол, не могло быть таких джинсов или чего-то там ещё, не вспомню. Каких-то деталей. Не согласен. Потому что Сергею Анатольевичу удалось передать дух советского быта. И, конечно, этот извечный застеклённый балкон. Погаснут звёзды, рухнут города, люди полетят на Марс, всё там пропьют и вернутся обратно, но русский человек будет продолжать стеклить свой крохотный балкончик — символ его настырной самостийности. Где тайком курят, где исповедуются и откуда презрительно смотрят на внешний мир через нижнюю губу, с пятнышками прилипшей подсолнечной шелухи. Там, в спектакле, именно такой балкон, да.

В общем, в сухом остатке, постановку можно однозначно рекомендовать к просмотру.

Ироничная, острая, глубокая, местами с блистательными диалогами. Есть, где поплакать, есть, где и посмеяться.

Отдельно отмечу хорошо сделанный финал. Не буду спойлить, но он и вправду хорошо сделан. Мещанинова изменила исходную концовку. В пьесе она реализована следующим образом. В квартиру Судаковых приходит небольшая негритянская делегация, её встречают ритуалом, годами отработанным в этой семье, а они, увидев на стене африканские маски, начинают им молиться.

Марат Муллыев / архив Камерного театра

В постановке Виктории Мещаниновой всё иначе. Её финал перебрасывает мостик из прошлого в наши дни. Спектакль и так отдаёт тихой фрондой, а финал вообще заставляет сильно задуматься. Сходите в Камерный, не пожалеете.

Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)